Неточные совпадения
Гостиница губернского города,
в которой лежал Николай Левин, была одна из тех губернских гостиниц, которые устраиваются по
новым усовершенствованным образцам, с самыми лучшими намерениями чистоты, комфорта и даже элегантности, но которые по публике, посещающей их, с чрезвычайной быстротой
превращаются в грязные кабаки с претензией на современные усовершенствования и делаются этою самою претензией еще хуже старинных, просто грязных гостиниц.
Потом
в глубине ничто и тьмы вдруг начал загораться свет, он вновь поверил, что есть Бог, «ничто»
превратилось в мир, ярко освещенный солнцем, все восстановилось
в новом свете.
Так
превращается гуманизм
в новую форму лжи, так исчезает мало-помалу и та часть истины, которая
в гуманизме заключалась.
В природном порядке,
в жизни человеческого рода все подчинено закону тления; каждое поколение съедается поколением последующим, унавоживает своими трупами почву для цветения молодой жизни; каждое человеческое лицо
превращается в средство для
новых человеческих лиц, которых ждет та же участь; каждое лицо рождает будущее и умирает
в акте рождения, распадается
в плохой бесконечности.
Но — чудное дело!
превратившись в англомана, Иван Петрович стал
в то же время патриотом, по крайней мере он называл себя патриотом, хотя Россию знал плохо, не придерживался ни одной русской привычки и по-русски изъяснялся странно:
в обыкновенной беседе речь его, неповоротливая и вялая, вся пестрела галлицизмами; но чуть разговор касался предметов важных, у Ивана Петровича тотчас являлись выражения вроде: «оказать
новые опыты самоусердия», «сие не согласуется с самою натурою обстоятельства» и т.д. Иван Петрович привез с собою несколько рукописных планов, касавшихся до устройства и улучшения государства; он очень был недоволен всем, что видел, — отсутствие системы
в особенности возбуждало его желчь.
Если, наконец, встретятся незнакомые, еще не видавшие друг друга, то вдруг лица обоих
превращаются в знаки вопроса; они остановятся и оборотятся назад раза два, а пришедши домой, опишут и костюм и походку
нового лица, и пойдут толки и догадки, и кто, и откуда, и зачем.
Когда же он привел
в порядок обе
новые деревни — Куролесово и Парашино, устроил
в них господские усадьбы с флигелями, а
в Парашине небольшой помещичий дом; когда у него стало мало дела и много свободного времени, — пьянство, с его обыкновенными последствиями, и буйство совершенно овладели им, а всегдашняя жестокость мало-помалу
превратилась в неутолимую жажду мук и крови человеческой.
Вот что значит по изъязвленному месту
новые язвы наводить. Даже"упорядочить"ничего нельзя, потому что намерения самые похвальные, словно волшебством,
превращаются в благосклонное ковыряние незаживших ран.
Дела продолжали идти
в прежнем порядке; но со мной случилась перемена, которая для всех должна показаться странною, неестественною, потому что
в продолжении полутора месяца я бы должен был привыкнуть к
новому образу жизни; я стал задумываться и грустить; потом грусть
превратилась в периодическую тоску, наконец,
в болезнь.
На мгновение замирает мысль, дойдя до того страшного для себя предела, за которым она
превращается в голое и ненужное безумие. И начинает снизу, оживает
в менее страшном и разъяряется постепенно и грозно — до
нового обрыва.
Умы предчувствовали переворот и волновались: каждая старинная и
новая жестокость господина была записана его рабами
в книгу мщения, и только кровь <его> могла смыть эти постыдные летописи. Люди, когда страдают, обыкновенно покорны; но если раз им удалось сбросить ношу свою, то ягненок
превращается в тигра: притесненный делается притеснителем и платит сторицею — и тогда горе побежденным!..
Но вот мгновение, и кокаин
в крови, по какому-то таинственному закону, не описанному ни
в какой из фармакологий,
превращается во что-то
новое.
Общечеловеческие образцы, конечно, остаются всегда, хотя и те
превращаются в неузнаваемые от временных перемен типы, так что, на смену старому, художникам иногда приходится обновлять, по прошествии долгих периодов, являвшиеся уже когда-то
в образах основные черты нравов и вообще людской натуры, облекая их
в новую плоть и кровь
в духе своего времени.
Тот только почесал затылок; комик сидел насупившись; Мишель что-то шептал на ухо Дарье Ивановне, которая, чтоб удержаться от смеха, зажала рот платком. Фани вся
превратилась в слух и зрение и, кажется, с большим нетерпением ожидала, когда очередь дойдет до нее; наконец, пришла эта очередь. По ходу пьесы она сидит одна,
в небольшой комнате, шьет себе
новое платье и говорит...
В заботе
новой,
в думах строгих
Мы совещались до утра,
Стараясь вразумить немногих,
Не внявших вестнику добра:
Душой погибнув незвозвратно,
Они за нами не пошли
И обновиться благодатно
Уж не хотели, не могли.
В них сердце
превратилось в камень,
Навек оледенела кровь…
Но
в ком, как под золою пламень,
Таились совесть и любовь,
Тот жадно ждал беседы
новой,
С душой, уверовать готовой…
Герои Достоевского не «
новые люди». Мы видели, мысль о смерти пробуждает
в них тяжелый, мистический ужас; они не могут без содрогания думать «об этом мраке». Если нет личного бессмертия, то жизнь человека
превращается в непрерывное, сосредоточенное ожидание смертной казни.
Одни, точно сослепу, обрывались
в глубокие воронкообразные ямы и повисали животами на острых кольях, дергаясь и танцуя, как игрушечные паяцы; их придавливали
новые тела, и скоро вся яма до краев
превращалась в копошащуюся груду окровавленных живых и мертвых тел.
Часть ее
превратилась в коммунистов и приспособила свою психику к
новым условиям, другая же часть ее не приняла социалистической революции, забыв свое прошлое.
Скоро дикие степи
новой Тавриды, подобно степям Новороссийским, благодаря неусыпным трудам светлейшего
превратились в обработанные поля и прекрасные луга; развелось овцеводство, бедные татарские города и деревни начали терять свой жалкий вид, оживленные соседством богатых русских селений.
Из бесполезных для общества и государства тунеядных отшельников и пустынников
превратились они
в домовитых, оборотливых и богатых торговцев, фабрикантов и ремесленников, придавших
новые, свежие силы развитию государственного богатства.
И удивительное дело: лед
превращался в огонь,
в похоронных отзвуках его прощальной речи для девушки с открытыми горящими глазами вдруг зазвучал благовест
новой, радостной, могучей жизни.
Было смятение, и шум, и вопли, и крики смертельного испуга.
В паническом страхе люди бросились к дверям и
превратились в стадо: они цеплялись друг за друга, угрожали оскаленными зубами, душили и рычали. И выливались
в дверь так медленно, как вода из опрокинутой бутылки. Остались только псаломщик, уронивший книгу, вдова с детьми и Иван Порфирыч. Последний минуту смотрел на попа — и сорвался с места, и врезался
в хвост толпы, исторгнув
новые крики ужаса и гнева.
В пожаре русской социалистической революции, которая должна
превратиться в революцию всемирную, сгорит старый «буржуазный» мир, и на пепелище его создастся
новый «социалистический» мир.